— Ты как, сестренка? — бросил я.

— В… Всё нормально, только Мизуки…

Во как, ударенную девчонку тоже зовут Мизуки? Тогда этому хмырю можно и добавить.

— Сука, я же тебя выпотрошу, — просипел аристократ, с трудом разгибаясь.

— Я считаю до трех и…

Я не успел договорить, так как этот засранец вставил в рот свисток и засвистел, как футбольный судья, возвещающий конец матча. Переливчатая трель пронеслась по красноватым коридорам, отразилась от стен с эротическими гравюрами и залезла в каждую замочную скважину, чтобы донести всю прелесть своего звучания до находившихся там.

— О! У тебя свисток есть, может, ещё и красную карточку покажешь? — хмыкнул я.

— Сейчас сам всё увидишь, грязный хинин… — прошипел аристократ.

И я увидел. Увидел, как из дверей высыпались горохом полуголые соратники господина Ицуми. Кто в трусах, кто в повязке, кто вообще в рубашке, мотая мотней. Но у всех в руках были небольшие шокеры.

Двое охранников снизу были тут же вырублены разрядами сзади. Я даже не успел им крикнуть. А вот двое наверху подскочили к нам. В их руках возникли выдвижные хлысты, похожие на рога старых телевизионных антенн.

А почему мне такой не дали?

— Что у вас тут? — быстро спросил Лиму, старший из охранников.

— Он напал на девчонку и исполосовал ей спину, — кивнул я на выпрямившегося Ицуми.

— Да ударил разок. Ничего с вашей сучкой не случится, — процедил тот. — А вот нападение на аристократа так просто тебе с рук не сойдет.

Возле него столпились все его приспешники. Госпожа Окада выбежала, размахивая руками и отчаянно голося, но один из приспешников и её коснулся концом шокера. Хозяйка публичного дома тут же осела на пол и прикинулась цветастым оползнем.

— Ну пизда вам, вертухаи! — послышалось со стороны команды Ицуми.

— Вашими башками в футбол сыграем!

— Повесим вас на ваших же кишках!

— Дайте я их сейчас шарахну Огненным Смерчем! — выкрикнул один.

— Никаких оммёдо! Вы и своих можете зацепить! — тут же осадил их Ицуми.

А он умен. Я-то надеялся на общую сутолоку и оммёдо, а теперь… Теперь придется махаться втроем против десятерых. И как быть? Что делать?

— Эй, Ицуми! Подожди кипятиться. Ты вот не знаешь, что у одного крестьянина было ведро груш? Не знаешь? Каждый день он перебирал эти груши и ел только те, которые начали подгнивать. В итоге груши кончились. Получилось, что крестьянин сожрал целое ведро гнилых груш и потратил до хера времени на переборку!

— И что? — спросил Ицуми.

— Да хуй его знает, я только время тянул. Думал, как выпутаться.

— И что придумал? — спросил Лиму.

— Ни хрена. Только гасить этих уродов… Банзай!

— Банзай!!! — поддержали меня два охранника.

После душераздирающего крика мы кинулись в бой…

Эти ушлепки тоже заорали что было силы и не остались на месте.

Трое на десятерых…

Эх, надо было видеть этот бой в узком пространстве. Я вырвался вперед и только отправлял за спину тех, кого не мог вырубить сразу. Там по ним уже проходили палки охранников. Я рвался вперед, к главарю, который стоял на месте, скрестив руки на груди. И не мог прорваться через мелькание рук, ног, шокеров…

Уворот. Уклон. Ребром ладони по затылку и тут же блок.

Вскрик возле уха и лязганье зубов — кому-то из своих зарядили шокером. Блок. Уход. Два шага назад и прыжок. Удар подъемом стопы. Эх, слишком узко, не размахнешься как следует.

Ногами нормально ударить не получается, только коленями, локтями и кулаками.

Прилетает слева. В ухе шум, в голове легкий звон. Нормально. Удар ребром и отскок. Позади вскрик боли.

Быстрый уход и с разворота в ухо. Замечаю, что Лиму падает на колени. Его в бок бьет ещё один шокер. Второй охранник пока отбивается, но на него наседают двое.

Отход назад и удар локтем в область печени. На охранника наседает уже один.

Меня хватают за ногу и дергают вниз. Взмахиваю руками и попадаю в разинутый рот нападающего. Чтобы не упасть, стараюсь выровняться. Чувствую, как под пальцами ломаются зубы. Да и насрать.

Удар. Снова отскок. Запинаюсь за лежащего позади. Эй, это же второй охранник! Он лежит, закрывая разбитую голову ладонями.

Я один? Против пятерых?

— Я же говорил, что выпотрошу тебя? — сказал из-за спин соратников Ицуми. — Дайте мне нож…

— Ложись, Изаму! — выкрикнул знакомый девичий голос.

Меня не надо два раза уговаривать. Я тут же бухнулся на пол, как подкошенный дубок. Над головой пронесся огненный ветер. Краем глаза удалось подсмотреть, что языки пламени облизали нападавших, моментально раскалили шокеры в их руках. Крики боли наполнили коридор. Нападавшие начали отступать, стараясь скрыться от вездесущего огня. Даже горделивый Ицуми закрылся и подался прочь.

Огненный вихрь гнал нападавших до самых дверей. Он не давал им отступить ни вправо, ни влево, обжигая и нанося ожоги. Даже те, кто упал, и то ползком двинулись на выход. Я двинулся следом, чтобы всё увидеть с балкона.

Вихрь не щадил команду Ицуми. Он догнал их до дверей, а там уже превратился в огромного рыжего лиса с тремя хвостами и широко ощерился. Зубастая пасть вся была утыкана острыми клыками.

— Мы ещё встретимся, мерзкий хинин! — выкрикнул Ицуми прежде, чем лис хвостами вымел их наружу.

— Обязательно! — крикнул я в ответ. — Посидим, сакэ попьем!

Лис захлопнул дверь и тут же растворился в воздухе. В воздухе повисла тягучая тишина. Клиенты и девчонки испуганно выглядывали из дверей. Я же подскочил к госпоже Окада, возле которой хлопотала Шакко со стаканом воды в руках.

— Всё нормально? Какое сильное было оммёдо…

Я не нашел ничего лучше, как задать этот банальный вопрос. И всё из-за того, что снова заглянул в глаза Шакко. Черт, как загляну, так дурак дураком… Надо перестать туда заглядывать и начать пялиться на… Да хоть на сиськи! Пусть и небольшие, но…

— Да, Изаму, всё нормально. Сейчас госпожа Окада придет в себя и…

— Вы оба уволены, — слабым голосом проговорила госпожа Окада. — Вы уволены…

— За что? — спросила Шакко. — Мы же…

— Вы подставили меня перед господином Ицуми, а этот аристократ всегда хорошо платил… Да, иногда он хлыстал по телам девушек, но зато потом щедро платил за это… Давал на лечение… А вы…

Жирная женщина затряслась в приступе кашля. Я с недоумением взглянул на неё.

— Вообще-то это твои коллеги, дура. Девчонки приносят тебе деньги. Имей хотя бы какое-то уважение к ним. Тебя саму едва не загасили, а ты теперь заступаешься за этих уебков?

— Белобрысый осел, я…

Я не дал ей договорить. Нажатие на нервное окончание на шее даровало женщине полчаса здорового сна. К нам уже спешили очухавшиеся охранники снизу.

— Что тут? Как госпожа Окада?

— С ней всё нормально. Я усыпил её, через полчаса очнется и будет здоровее прежнего. Вам лучше заняться Лиму и другим. Похоже, что им здорово досталось.

— Да уж, было жарко. Чьё это оммёдо было? — спросил один из охранников.

— Это Изаму запустил, — не дала мне ответить Шакко. — Он так здорово всё обделал, что я только диву давалась.

— Круто! — восхитился другой. — Ладно, давайте тогда вниз, мы пока тут сами.

Я кивнул Шакко, она подмигнула в ответ.

— У нас есть ещё полчасика, пойдем в темный бар, выпьем по бокалу вина?

— Пойдем. Только вино я не буду, а вот от кофе не откажусь, — сказал я.

Уже в темном баре, откуда сбежали все клиенты, Шакко меня спросила:

— Ну и как твоё полное имя, «грязный хинин»?

Она так похоже спародировала Ицуми, что я не удержался и хохотнул. После этого вспомнил одного мачо из своего мира и сказал:

— Такаги. Изаму Такаги, — после этого повернулся к барменше и произнес: — Мне кофе со сливками, взболтать, но не смешивать.

Глава 5

Мы бы посидели в баре ещё, но надо было уходить. Охранник Лиму виновато пожал плечами, мол, скоро госпожа Окада очнется, не стоило волновать старушку. Я подмигнул ему в ответ. Он тоже подневольная птица, клюет то, что кинут сильные мира сего.