— Наверное. В какой-то мере. Главное другое.

— Что?

— Ты не видела миров? То есть мест, из которых эти люди приходили?

Миара покачала головой.

— Но ты видела саму систему…

Матрицу, чтоб её. И если видела, то значит ли это, что система до сих пор функционирует?

— И похоже, не просто видела, но имела возможность извлекать из нее информацию.

— Карраго будет рад.

— Не только он, — отозвался Миха. — Он — один из многих, и подозреваю, что вариант не худший.

Сомнительного толка комплимент.

— Проблема в ином. Те люди, которые там, они… обыкновенные. И информации у них не так и много. это как взять любого человека с улицы и начать расспрашивать о мире, в котором он живет. Много ли случайный раб расскажет о магии?

Миара задумалась.

— Если ты прав, там не только рабы.

— Не только. Там много всех. Разных. И знания они хранят тоже очень и очень разные… и пожалуй, могут разобраться с библиотекой твоего брата. Да и не только с ней.

Кто-то в этом призраке цифрового мира должен знать, как активировать противометеоритную защиту. Если таковая сохранилась.

— Но проблема в том, как их найти, верно? — Миара подняла язычок огня. Она держала его в сомкнутых ладонях и смотрела задумчиво, будто в извивах пламени надеялась отыскать ответ на свой вопрос.

— Именно, — подтвердил Миха. — Если башни огромны, если людей там столько, что… сколько? Тысячи? Десятки тысяч?

Если не сотни с миллионами. И вытаскивать каждого по отдельности, это глупо.

— И что делать? — Миара стряхнула пламя с ладоней.

— Искать. В любой системе должна быть возможность задать запрос. И установить параметры. Надо только понять, как именно это сделать.

Миха очень надеялся, что конкретно у этой системы интерфейс будет максимально дружелюбным.

Что ему еще оставалось?

Глава 34

Глава 34

Верховный

Паланкин, который держали на плечах рабы, точнее они ныне объявили себя свободными людьми, плыл над улицей. В нем пахло благовониями, пожалуй, чересчур интенсивно, но запах этот отвлекал от того, что происходило внутри Верховного.

Его тело…

Принадлежало ли это тело все еще ему?

— Эта женщина… она благословенной крови? — задал он Верховный, пожалуй, первый из многих.

И усмехнулся.

Некогда он готов был отдать жизнь, лишь бы прикоснуться к тайне. Теперь тайны окружали его, но радости это не доставляло.

Все же люди — странные существа.

— Формулировка вопроса слишком распывчата, чтобы я мог ответить однозначно. Эта женщина явно из числа тех, кто участвовал в экспериментах, когда ставка делалась на сохранение биологического носителя разума.

— А Император? Тот, кто… управлял тобой.

Верховный был далек от мысли, что и он управляет Маской. Скорее уж наоборот.

— Сочтем, что у нас паритет, наличие которого позволяет мне исполнять первичную задачу. Но да, ты можешь использовать ресурсы внешнего круга доступа, соответственно рангу оператора первого уровня, тогда как тот, кто был до тебя, имел полный доступ.

— Из-за крови?

— Да.

— А эта женщина?

— Нет.

— Почему? Она ведь… золотая?

— Это ладем.

— Я понял. Он похож на золото.

— Визуальное сходство присутствует, но это — побочный эффект.

— Пусть так, — Верховный усмехнулся. Пусть он все также не понимал многого, но что-то все же было доступно и его разуму. — В наших легендах стражем был человек из золота. И первые маски, оставшиеся в Пирамиде, также… мне они казались живыми, но полагаю, что это тоже… как ты выразился, визуальное сходство?

— Недостаточно информации.

— Если… мы переживем нынешнюю ночь. И день за ней, то я отнесу тебя к той пирамиде. Я покажу тебе эти маски.

— Хорошо.

— Эта женщина…

— То, что её тело является носителем нано-структуры никак не влияет на её кровь и генетический код. Это разное.

— Понятно, — Верховный прикрыл глаза. Хорошо. Не хватало еще, чтобы вчерашняя рабыня заявила права на трон.

Он чуть отодвинул створку, убеждаясь, что эта пара никуда не исчезла. Великан шел рядом с паланкином, а на плече его, обвив рукой шею, сидела женщина. Сейчас она была нага, но тело её в свете многих факелов, отливало золотом.

Надо будет поговорить.

Донести простую мысль, что чудеса, конечно, хорошо, но…

— Я могу деактивировать ладем в её крови. И на данном уровне перестройки организма это приведет к остановке функционирования данного организма.

— Не стоит, — покачал головой Верховный. — Но хорошо… а меня ты тоже можешь… убить.

— Да.

Что ж, это ожидаемо.

— Но ты мне нужен.

Пока.

И это тоже ожидаемо.

— Моя рука…

— Ладем. Правда, он подвергся внешнему воздействию и неоднократному, что почти деактивировало его. Но мне, пожалуй, удалось восстановить.

Плохо это?

Хорошо?

— Неприятно, — признался Верховный. — В руке. В принципе неприятно.

— В ином случае я бы мог отключить болевые ощущения, как и в принципе снизить восприимчивость, погрузив биологический носитель твоего разума в сон.

— Нет, — Верховный нахмурился. — Я не могу позволить себе спать.

— Вывод верный. Биологический носитель может быть уничтожен. Примитивное мышление весьма часто сопряжено с агрессией в отношении предметов и явлений, которые не поддаются логическому с точки зрения носителей данной парадигмы объяснению.

— Люди не злы, — Верховный все же пошевелил пальцами и поморщился. — Они испуганы. А страх, к сожалению, пробуждает в душах отнюдь не самые светлые чувства.

— Я о том и говорю. Тебе придется терпеть. Я буду контролировать работу наномашин, которые реконструируют твое тело. Оно станет прочнее, однако следует помнить, что у любой прочности есть предел.

Людей, кажется, становилось больше.

Верховный чуть отодвинул плотный полог, убеждаясь, что не ошибся. Люди стекались с окрестных улиц. Редкие факелы освещали толпу, на сей раз обыкновенную, грязную, вонючую, встревоженную и опасную. И над ней высилась тоненькая фигурка женщины, восседавшая на плечах могучего мужчины.

Пожалуй, это было красиво.

Символично.

А толпа любит символы не меньше, чем чудеса.

— Согласен. Примитивное мышление оперирует четкими понятиями. Символы легко включить в ряд их.

— Они не примитивны. Люди… сложны. Разнообразны. Не всегда добры, но не мне им за это пенять. Не всегда умны. Благочестивы. Или вот склонны к сочувствию. Часто наоборот, но это не значит, что они примитивны.

Боль расползалась от локтя и выше. Она была вполне терпима, хотя и раздражала слегка. И Верховный погладил руку.

— Скоро уже, — он узнавал места. — Мы почти уже… прибыли.

Врата были заперты.

И толпа загудела. Люди не знали, зачем пришли сюда, что им нужно в этом особняке, который с прошлого визита Верховного не стал ни новее, ни красивей. Он все еще прятался за разросшимся садом, стыдливо заслоняясь от улицы одичавшими кустами.

Привратник, старый раб, посаженный на цепь, забился под навес, с ужасом уставившись на толпу.

— Помоги, — попросил Верховный, ибо боль расползлась по всему телу.

И Акти поспешно подставил плечо, даже не поморщился, когда пальцы сдавили его, пожалуй, слишком сильно. Но выбрался Верховный из паланкина сам.

Встал.

Распрямился.

И обернулся к толпе.

— Отойдите, — сказал он тихо. И великан, вставший рядом, воздел руки над головой.

— Назад! — рявкнул он.

И люди отступили.

— Благодарю, — Верховный осмотрел их, собравшихся… зачем? Пожалуй, и сами-то они терялись, не зная ответа на сей вопрос. — Возвращайтесь… домой возвращайтесь.

Маска не мешала.

Только голос стал сильнее. Это хорошо. Сильный голос жрецу надобен.

— К тем, кому нужны вы. Ваша любовь. Ваша забота. Ваша поддержка…

Он никогда-то особо не любил говорить, вот так, с людьми.