А по-над землей стелился туман. Белесый. Полупрозрачный. Он словно растворял и звуки, и запахи, и не спешил таять. Медленно поднималось солнце.

А предчувствие крепло.

- Тебе лучше вернуться в замок, - Миха поерзал и едва не сверзся, ибо коню вздумалось шарахнуться вправо. Чудом лишь он удержался в седле. Только зубы клацнули.

- Поздно, - Винченцо прикрыл глаза. – Уже поздно.

Их ждали.

Поляна? Нет, скорее луг. Правда, траву вытоптали, и серая земля, едва прикрытая полотном тумана, казалась мертвой. Сопровождение Хальгрима растянулось полукругом.

Люди.

Кони.

Людей немного. Дюжины две. Остальные где? В лагере? Готовятся? Главное, что их не видно. А вот эти, явившиеся, при оружии. Кони в броне. И сам Хальгрим выделяется, что ростом, что этой вот броней, которая черна и зловеща. Рядом с ним леди Алисия кажется еще более хрупкой.

А девочек не видно.

Миха отметил это и выкинул из головы. Не хватало на такую ерунду отвлекаться.

- Явился, - прогудел Хальгрим, как почудилось, с насмешкой. – А я уж не надеялся.

- Надежда умирает последней.

- Посмотрим, кто тут сегодня умрет, - Хальгрим погладил рукоять меча. Меч был внушительным, причем внушал отнюдь не богатством отделки, а размерами.

Этаким приложить – мало не покажется.

Миха отвечать не стал, но спешился.

- Стало быть, нормального коня у тебя тоже нет?

Он пожал плечами.

Не объяснять же, что в пустынях с конями сложно, а в его родном мире они и вовсе по разряду экзотики проходят.

- А племянничек мой где?

- Дома остался.

- Чего так?

- Рань несусветная. Ребенку выспаться надо, - Миха поскреб шею. А ведь доспех ему честно предлагали. Он его даже примерил, после чего наотрез отказался от подобной чести. Может, оно, конечно, и защищает, но двигаться, железом обвесившись, тяжеловато.

- А ты, как погляжу, заботливый, - Хальгрим оперся на седло. – И разумным кажешься. Может, все-таки миром?

- Я бы и рад, - честно признался Миха. – Да только ты ведь не отступишь, верно? Ни от мальца, ни от девчонки.

- У меня свои планы. А тебе что за дело, если не твоя?

- Не знаю. Должно быть, гуманизм жить мешает.

- Это что за хрень? – Хальгрим явно удивился.

- Хрень и есть, да вот… можешь, честью назвать.

- Рыцарской?

Миха опять плечами пожал.

- Ты не рыцарь. И вовсе человек неблагородный. Какая у тебя честь?

- Какая уж есть, - он потянулся. – Ну… так условия какие? До первой крови?

- До смерти, - Хальгрим поправил поводья. – Сражаемся… как сражаемся. Мои люди свидетелями, что поединок будет честным. Твои вон тоже. Если болен, скажи, дам еще отсрочку.

Ложь.

И вот это Миха почуял явно. Он покачал головой:

- Не стоит.

- Добре.

- Оружие?

- А у кого какое есть. Коня, если хочешь, дам.

- Обойдусь.

- Ну сам смотри, - уговаривать его явно не собирались, впрочем, как отпускать живым. Хальгрим обернулся куда-то. – Эй вы там, кубок несите.

Кубок принесли.

Серебряный. Украшенный чеканкой и камнями, которые ярко переливались на солнышке. А туман растаял. И погода хорошая. Такой бы загорать где-нибудь на берегу реки, а не дурью маяться.

Кубок наполнили вином и поднесли барону. Тот вытащил кинжал и провел по запястью. Темные капли упали в вино, а Хальгрим торжественно произнес:

- Клянусь сражаться честно. И да услышат боги мое слово!

Кубок подали и Михе.

Поклясться? Отчего бы и нет. Хотя клятве Хальгрима он не слишком поверил.

Первым из кубка пригубил барон, явно показывая, что отравы нет.

- Пей, наставник, - произнес он с насмешкой. – Или не веришь?

Веришь, не веришь… Миха повернул кубок к себе тем же краем, которого касался Хальгрим. А то кто ж их, местных умельцев, знает.

Пригубил слегка.

Вернул.

Дальше что? Совместная объединяющая молитва?

Обошлось без неё. Хальгрим тронул бока коня, и тот сделал шаг. Блеснуло солнце на пластинах доспеха. Жеребец наклонил шею и заржал. Звук этот резкий царапнул нервы.

- Стало быть, конь тебе не нужен? – уточнил Хальгрим. – Смотри.

- Смотрю.

Миха не отрывал взгляда от человека, которого нужно было убить. И убивать было категорически нельзя. И вот что с ним делать?

- Люди пусть отойдут, - он облизал пересохшие губы. И Дикарь завозился, спеша оттеснить Миху.

Обострились запахи. Звуки стали резче. Звон металла о металл. Хриплое дыхание Хальгрима, который тоже нервничает. Не так уж он уверен в собственной силе.

Вонь розовой воды.

Прикосновение нежной ладони к доспеху. Рука, которую Хальгрим стряхнул. Он раздражен, и леди Алисия обиженно поджимает губы, но отступает. Не только она. Люди пятятся. Они тоже чувствуют, что бой начнется.

Вот-вот.

Не было сигнала. Ни рева рогов, ни герольда, который провозгласил бы начало поединка. Просто конь вскинул голову, прижимая к ней уши, и снова заржал. А потом, повинуясь легкому движению всадника, сорвался с места.

Тяжелые копыта ударили в землю. И та загудела.

Опустилось забрало, защищая лицо. Копье наклонилось, целя в грудь.

А еще медленно, кружась, словно осенний лист, упал белоснежный платок из руки леди Алисии.

Глава 24

Глава 24

Миха качнулся.

И скользнул в сторону, пропуская и коня, и всадника. Запахло сырой землей, и еще сладковато – перепревшими листьями.

Дикарь оскалился.

- Трус! – женский крик ударил по ушам, но оборачиваться Миха не стал. Взгляд его был прикован к тому человеку, которого все же придется убить.

Вот конь, повинуясь воле всадника, попытался остановиться. Повернуться. И опасно накренился, однако устоял, лишь захрипел, оскалился, явно задыхаясь от ярости.

Упало в разрытую землю копье.

Правильно. Оно не для этого боя. А воздух засвистел, рассекаемый сталью. И хрип коня перешел в визг. Человек же молчал. Теперь он не спешил.

И конь подходил боком, танцуя, явно готовый подняться на дыбы.

Крутанулся меч.

И Миха с легкостью ушел от удара, чтобы на него же ответить. Правда, бил не по всаднику. Острие клинка взрезало попону, и запахло свежей кровью. Конь захрипел.

Но это был хороший конь.

Опытный.

Он закружил, пытаясь дотянуться до мелкого злого человека. И с ним закружился Хальгрим. Они танцевали вдвоем, жеребец и всадник.

Оба – могучие.

Оба закованные в железо. Опытные.

И тоже желавшие дотянуться до Михи. Вот только не получалось. Миха тоже не стоял на месте. Так они и кружились.

- Сражайся, трус!

Вот ведь баба неугомонная… но, кажется, Хальгрим сообразил, что так может продолжаться вечность. А вечности у него не было.

И он остановил коня, чтобы поднять руку.

- Дашь доспех снять?

Миха склонил голову.

Нет, можно было бы и отказаться, вот только доспех хорош и так просто его не пробить.

К Хальгриму тотчас подскочили люди, поднесли лесенку, помогли спешиться. И коня забрали. Жеребец дрожал и лязгал зубами, явно желая ухватить хоть кого-нибудь.

- Господин желает воды? – рядом с Михой появилась девушка того на диво благообразного вида, который сразу внушил подозрения.

- Нет.

- Умыться? Пот отереть? – девушка глядела в землю.

Невысокая. Хрупкая. Светловолосая. Воплощенная невинность.

- Сгинь, - буркнул Миха. И девица исчезла. А ведь пить хотелось. Зверски хотелось. И с каждым мгновеньем жажда накатывала все сильнее. А с нею появилось стойкое желание кликнуть эту самую девицу.

С водой.

С такою холодной сладкою водой. Во рту пересохло. И Миха снял флягу с пояса. Вода в ней успела стать теплой, да и вкус её показался на диво омерзительным. А жажда не унялась.

Да что же это…

Хальгрим пьет. Жадно. Глотая и обливаясь. И вода течет по груди его, впитываясь в и без того промокшую от пота рубаху.

Конечно. Доспех, поддоспешник… как он вообще на ногах-то держится? А пить хочется. Пить… неспроста.