Дальше начались восхваления монгольского императора и его приближения.

— Началось, — вздохнул я и кивнул Малышу. — Переключи эту шарманку. Сил нет чувствовать, как в уши льется дерьмо.

— Почему дерьмо? — спросил Малыш. — Ведь это же правда…

— Малыш, есть правда, которую вещают по телевизору. А есть ИСТИНА, которая есть на самом деле. И по этой истине следует то, что на Россию давно точили зубы заокеанские «друзья». Почему-то у них есть убеждение, что если материки разделяет полоска воды, именуемая Тихий океан, то они находятся в безопасности. А то, что на одной земле станет меньше народа, то это будет только хорошо для их врагов. Принцип «разделяй и властвуй» всегда актуален. Чем больше людей поубивает друг друга на одном материке, тем легче станет потом их захватить. На этом и основана истина. А правду по телевизору можно нести любую. Недаром же говорится, что у каждого своя правда. И для врагов России единственной правдой будет то, что выгодно им.

— Эх, как же всё непросто, — покачал головой Малыш. — У этих своя правда, у этих своя.

— Думай своей пустоголовкой, — постучала по его макушке Шакко. — Истина всегда одна, а как её воспринимать, зависит только от тебя.

— Ну и ладно. Буду рисовать Гофу и не вмешиваться в вековой процесс формирования истории, — буркнул Малыш. — Тем более, что завтра, возможно, мы все погибнем и будет уже наплевать на то, что правда, а что истина. Не стучи ты так, Шакко, а то все тараканы разбегутся!

Глава 11

— Господа Мацуда, у меня есть для вас подарок, — улыбнулась Оива, когда двое вызванных выскочили из тумана внизу. — Раз Аматэрасу и Нурарихён взялись помогать Такаги и его команде, то… Появилась возможность ненадолго вернуть вас в реальный мир. А также есть возможность оказаться рядом с Такаги и его друзьями…

Обе фигуры молчаливо поклонились.

— Ну что же, вижу радость на ваших лицах, тогда не буду вас слишком долго задерживать. Вы обо всем догадаетесь сами, когда очутитесь на Земле. Но должна вас предупредить — свобода вам дается только до вечера. Или до тех пор, пока ваши тела живы. Как только вы умрете, сразу же вернетесь назад. Это мой маленький аванс двум будущим генералам армии Дзигоку. Надеюсь, что он вам понравится.

Фигуры снова поклонились. На непроницаемом лице духа комиссара не просквозило ни малейшей тени эмоции, а вот на лице его сына зажглась довольная улыбка. Только тот может по-настоящему ценить свободу, кто долгое время находится в заключении. А если находился в заключении Дзигоку — тем более.

Оива улыбнулась. Эти двое пока ещё не знают, в чьих телах им придется находиться на Земле. Ну что же, сюрприз будет…

Утро нас встретило стрекотом недовольной стрекозы. Стрекоза постепенно увеличивалась в размерах и вскоре на пятачок перед нашей пещерой приземлился вчерашний вертолет. Как и вчера за панелью управления никого не было. Зато над дверью засветилось табло, на котором появились цифры. Пять минут. И эти цифры почти сразу же пошли на уменьшение, намекая, что у нас не так уж много времени.

— Такси подано, уважаемые дамы и господа! — проговорил я.

— Вообще-то я ещё не готов! — прогудел Малыш и улыбнулся, глядя на меня. — Сначала я должен привести себя в порядок, принять ванну, выпить чашечку кофе.

Я прыснул, стараясь не заржать. Сколько раз в прошлом подобной фразой я выводил из себя сэнсэя. Норобу прямо-таки накалялся и от его лысины шел пар, а я довольный смывался в ванную, предварительно увернувшись от всех летающих предметов.

— Будет тебе и ванная, будет и кофе с чаем, — почти дословно повторила фразу из фильма Шакко. — Чувствуется, что сейчас нам нальют с горкой.

— Вы ничего не забыли? — спросил я, надевая последние детали костюма.

— Всё в порядке. Мы собрались ещё когда эта стрекоза появилась на горизонте, — ответила Кацуми.

— А губы накрасили? Ведь что за женщина выходит из дома с ненакрашенными губами?

— Женщина, которая хочет жить, — буркнула Шакко. — Много чести будет тем, кто нас захочет убить. Губы ещё для них красить… Вот ещё!

Малыш улыбнулся мне и подмигнул, мол, это моя невеста. Я сочувственно покивал головой. Если они переживут первую брачную ночь, тогда будут жить долго и счастливо. Но я в этом очень и очень сомневаюсь.

Кацуми взяла меня под руку, лязгнули соприкоснувшиеся детали костюмов:

— Какие же они счастливые. Неужели мы такие же?

— Мы даже счастливее, — ухмыльнулся я в ответ. — Стоим на берегу океана, ветер обдувает нас, а до погружения в вертолет… Остается ещё две минуты. Две минуты счастья и радости!

— Да, достаточно времени, чтобы наградить невесту поцелуем, — проговорила Кацуми.

За мной дело не встало. Наши губы слились в жарком поцелуе. Костюмы не позволили соприкоснуться телам в полной мере, но от этого объятия не стали менее крепкими. Краем глаза я заметил, что и вечно ссорящиеся Малыш с Шакко тоже нашли более практичное занятие для проведения последних минут перед погрузкой.

Всё-таки любовь дает о себе знать. Она придает сил, эмоций, впечатлений. И даже пусть мы спали на разных циновках и матрасах, но я слышал во сне дыхание Кацуми и знал, что она рядом. Может быть, в первый раз за всё моё времяпровождение здесь мой сон был спокоен. Да, я на автомате прислушивался к посторонним звукам, но дыхание Кацуми успокаивало сильнее океанского прибоя.

За полминуты до истечения времени на табло мы погрузились в вертолет. Винтокрылая птица помчалась в сторону востока. Под нами была бескрайняя равнина океана, без конца и края, с редкими вкраплениями островов. Словно пустыня с небольшими оазисами. И если в пустыне волнами были барханы, то тут сновали настоящие волны, кишащие разной живностью.

Мы снова нырнули в синий туман, заглушающий звуки, скрывающий нас от чужих глаз. Плотный туман, ничего не скажешь. Если сквозь такой ехать на земле, то нужно будет пробираться чуть ли не на ощупь…

И между тем, вскоре он закончился, а мы вынырнули в чистое пространство, на котором покачивались в отдалении друг от друга четыре увеличенные лодки — тёкибунэ. Если на обычные лодчонки могли усесться один-два человека, то на эти лодки запросто могли забраться четверо, а то и пятеро. Ещё эти лодки отличались от простых тем, что на них были установлены баскетбольные щиты.

Да-да, прямо на лодках. Как будто какой-то псих задумал покидать мяч в кольца среди бушующих волн. А волны тут и в самом деле были неспокойные. Они поднимали и швыряли лодки так, словно пытались выбросить их со свободного пространства — зашвырнуть в плотный туман, чтобы не осталось от лодок и следа. Но лодки всегда возвращались на свои места. Их швыряло, а они возвращались…

Всё свободное пространство было величиной с футбольное поле, если бы поле могло быть квадратным. Не скажу, что слишком далеко друг от друга находились лодки. Как раз в углах здоровенного морского квадрата.

Вертолет завис над лодкой, вниз упала веревочная лестница. Лодку болтало и крутило, но она всё равно возвращалась на место, точно под лестницу. Как будто верный пес к руке хозяина.

— Это что, нам ещё и спускаться по этим кишкам придется? — спросила Шакко.

— Можешь спрыгнуть. Я не думаю, что кто-то огорчится, если ты промахнешься, — парировал я.

— Да? Даже слезинку не выдавишь? — хмыкнула Шакко.

— Только если от смеха.

— Я бы тоже поржал, — сказал Малыш.

— Ну, мы с тобой ещё об этом поговорим. Обязательно поговорим, — поджала губы Шакко.

— Эй! Это босс начал! Я-то чего? — тут же замахал руками Малыш.

— Ребята, а ничего, что нас через несколько минут будут убивать? — спросила Кацуми. — Вы почему такие легкомысленные?

— Кацуми-тян, мы привыкли к тому, что смерть постоянно находится рядом. Она стала нашей тенью, — вздохнул я и взял её за руку. — И мы вовсе не легкомысленно относимся. Сейчас мы поднимаем себе боевой дух, улучшаем настроение. Внутри нас сжатые пружины, снаружи же мы полностью расслаблены.