Волновался ли я по поводу того, что потом произойдет? Нет, не волновался. Когда госпожа Окада очнется, то тут же кинется звонить Мизуки. И та устроила бы мне головомойку, если бы я не сообщил о происшедшем в публичном доме. А если я скажу об этом первым, то слову моему будет больше доверия, так как и другие охранники успели скинуть инфу. Так что как ни хотела бы госпожа Окада очернить меня в глазах Мизуки, но ей этого не удастся.

Поэтому на улице я набрал номер пятого лица Казено-тсубаса-кай. Мизуки взяла почти сразу же.

Я в красках описал произошедшее, уточнил, что никто не умер, а всего лишь чуточку прижали хвост молодому господину с садистскими наклонностями. Конечно же не забыл подчеркнуть, что ударенную девушку тоже звали Мизуки, поэтому у меня в голове чуточку помутилось. Я как бы заступался за всех девушек с таким красивым именем. Да, это была лесть. Судя по потеплевшему голосу собеседницы, она мне удалась.

Мизуки сказала, что я сделал всё правильно и она убедит госпожу Окада не злиться на меня. Да, неприятность с молодым господином Ицуми возможно будет иметь последствия, но я в тот момент поступил верно. В первую очередь нужно было заботиться о девушках, а уже потом о нападавших. Получилось, что я почти герой.

Хотя, когда мы уходили из публичного дома, то взгляды девушек из публичного дома светились благодарностью. Они приветливо улыбались и по их виду можно было понять, что я мог рассчитывать на большую скидку, если вдруг вздумаю воспользоваться их услугами.

— А ты хитрец, — сказала Шакко, когда я закончил разговор по телефону.

— Да что ты, просто не хочется снова получать головомойку из-за того, что кто-то не то сказал. Тут я рассказал всё как было, госпожа Окада расскажет по-своему, но думаю, что больше поверят мне. Почему-то мне так кажется.

— Да уж, в такое сложно не поверить, — девушка блеснула белыми зубками и снова по её глазам пробежала радужная волна.

Мимолетная, как будто легкое наваждение. Я даже сморгнул, думая, что мне это кажется. Мы шли по улице в сторону железнодорожной станции и вечерние сумерки потихоньку выделяли свет фонарей на асфальте. Идти рядом с Шакко было приятно. Это ощущение тихого довольства было сродни давно забытому чувству из прошлого. Тому самому, когда провожал домой девочку из школы.

В тот миг казалось, что весь мир смотрит на нас. Что вот-вот сейчас послышится дурацкая дразнилка про «тили-тили-тесто», что взрослые ухмыляются, вспоминая себя в нашем возрасте, что бабушки на лавочках покачивают головами, жалея о распущенности молодежи. И вместе с тем сладкое чувство, что мы идем не просто так, а идем рядом потому, что нравимся друг другу. И нравимся уже не по-дружески, а более чувственно.

Это чувство давно уже скрылось под грузом цинизма и тяжелым налетом обыденности. Вернее, я думал, что оно спряталось, а оно… Оно взяло и вылезло наружу. Непонятное чувство удовлетворения жизнью в сочетании с легким счастьем. Я всеми силами старался сдерживать его, но тщетно. Чувство раздвигало губы в улыбке и заставляло чуть ли не парить над землей.

— Тебе на станцию Сибуя? — спросил я в тот момент, когда молчаливая пауза затянулась.

— Да, я живу на Кун-стрит.

— Одна?

Спросил с затаенной надеждой, что она живет одна и пригласит меня на пиалу чая. Да, я надеялся на это. Что там будет дальше — неизвестно, но хотелось как можно дольше не отпускать девушку. Черт побери, неужели я влюбился? Да ну на хрен.

— Нет, у меня ещё мама есть. Мы живем с ней вместе, правда… — Шакко хитровато взглянула на меня и добавила. — В это время она обычно с соседкой, тетушкой Цинь, играет в «го»…

Ага, значит, это намек на приглашение в гости. А там легкое прикосновение к плечу, «удивленное» вскидывание глаз, подставленные губы и…

Твою же кардиограмму! Вот почему-то самое необычное чувство было глубоко спрятано и похоронено — оно отвлекало от постоянного контроля жизненных ситуаций. Я должен был быть начеку… А сейчас улица выбросила нас прямо в радушные объятия банды молодого господина Ицаму.

И ведь не зря мы так долго сидели в баре. И я старался вести Шакко закоулками, чтобы избежать встречи с гоп-компанией. Старался, но они словно продумали план нашего похода и встретили там, где я ожидал их меньше всего.

Я даже замер на мгновение, когда встретился глазами с ледяным взором Ицуми. Всего лишь на мгновение, на один краткий миг… после этого сразу же дернул Шакко за руку назад.

Девчонка тоже оказалась не пальцем деланная — мигом сообразила, что десять человек с разного рода синяками на недовольных рожах вовсе не рецептами приготовления воздушного зефира собрались делиться. Её ноги тоже пришли в движение, и мы полетели по узкой улочке прочь под улюлюкание и мат преследователей.

И даже в этом было что-то романтическое. Мы спасали свои жизни, за нами гнались десять горящих жаждой мести ублюдков, а мне почему-то хотелось подпрыгивать и кричать во всю глотку. Похоже, что гормоны тела Изаму не дают мозгу работать нормально. А я-то думал, что полностью взял тело под контроль.

— Стой, пидар! Хуже будет!

— Сам пидар! — крикнул я за спину. — Я-то с девушкой бегу!

— А ну остановитесь!

— Ага, сейчас! Только кимоно поглажу! — крикнула Шакко в ответ.

Мы бежали с ней прочь, а казалось, что летели на крыльях…

Недолго казалось. Пока в спину не ударила ледяная волна оммёдо.

— Северная Морось! — услышал я прежде, чем холодное облако обволокло руки и ноги.

Тут же оммёдо начало распространять своё действие на мышцы, замораживая их и превращая из эластичных жгутов в подобия стальных мотков проволоки. Я споткнулся и попытался было клюнуть носом землю, когда горячая рука Шакко подхватила меня.

От раскаленных пальцев моё тело пронзило электрическим разрядом и оцепенение, вызванное ледяным оммедо, тут же растаяло. Мышцы обрели былую эластичность, а ноги даже сильнее начали отталкиваться от асфальта.

— Не дайте им уйти! — прогремел позади голос Ицуми.

— Стреляй!

— Да мне нечем!

— Снова оммёдо стреляй!

— Северная Морось!

На этот раз я быстро кинул за спину Земляной Щит. Искусством бегать спиной вперед я не обладал, поэтому пришлось подпрыгнуть, перевернуться в воздухе и выполнить необходимые мудры. Преследователи были в десятке шагов от нас, когда белесое облако, которое оставляло на земле морозный след, наткнулось на выросшую из земли преграду. Я прыгнул снова на разворот, чтобы сделать новый щит, когда увидел, как преследователи влетели в облако, затормозившее из-за щита.

Они словно с размаху наскочили на водяную преграду — так замедлился их бег. Земляной Щит не выдержал напора и рухнул, но своё дело он сделал! Преследователи наткнулись на своё же оммёдо. Ух, теперь они явно походили на просыпающихся после спячки мух. Такие же неловкие и неторопливые.

— Используйте вытяжку гепарда! — раздался выкрик Ицуми.

Что это за хрень? Оглядываться и узнавать времени не было. А зеркальце заднего вида у меня на голове не приделано. Я решил не терять драгоценные секунды на получение новой информации, а поднажал что было мочи. На удивление, Шакко бежала быстрее меня, приходилось напрягать все мышцы, чтобы не отстать.

Мы успели выскочить на оживленную улицу. Я заметил указатель станции Токио и потянул Шакко в сторону железнодорожного вокзала. Могли бы поймать машину, но пока выловишь свободное такси, да и вечерние пробки вряд ли дадут скрыться. А вот поезд… Если мы домчимся туда раньше друзей молодого господина Ицуми, то тогда…

Маневрируя между уставшими после рабочего дня людьми, мы тем не менее продвигались к станции. На нас кричали, пытались уйти с дороги и увернуться, но без пары столкновений всё-таки не обошлось. На землю полетел мужчина в деловом костюме и даже попытался сотворить оммёдо мне вслед. Пришлось бросить в него вырванным у другого мужчины дипломатом. Грубо, зато действенно — жесткие ребра дипломата сорвали плетение неизвестного оммёдо.