— У Изаму Такаги нет, — покачала головой Аматэрасу.

— Поэтому он и не должен стать аристократом! Пусть его награждают хоть миллион императоров, но конечное слово за мной!

В это утро вертолет прилетел что-то рано. Я услышал сквозь сон его стрекот, а потом раздался голос, который заставил сон моментально слететь:

— Какого хрена разлеглись, сони? Столько дел предстоит сделать, что вздохнуть лишний раз некогда! Вставайте! Вставайте! А чем у вас тут так пахнет? Опять Такаги горохового супа на ночь наелся?

Глава 20

Я удивился тому, с каким спокойствием и хладнокровием Шакко приняла весть о физической гибели Малыша. Мы ещё не успели ей сказать, что сознание её жениха живо и здорово, хотя весьма и недовольно сложившейся ситуацией, как она сама произнесла:

— Не надо лишних слов. Я чувствую, что мой Малыш жив. И что у нас всё будет хорошо. Не могу сказать, откуда я это знаю — просто чувствую. Вот где-то в глубине сердца голосок говорит, что Малыш не умер. Что он вернется в этот мир…

— Ёкаи, — хмыкнул сэнсэй. — Всё-то вы чувствуете, всё-то вы знаете… Вот и Танагучи тоже мне все уши прожжужал, что вы живы и здоровы. Ну, кроме Такаги, у него всегда с головой было не совсем порядке.

— Сэнсэй, я тоже рад тебя видеть, — буркнул я в ответ. — А уж как рад слышать, просто невероятно… Что там в мире творится?

Я специально перевел тему, чтобы отвлечь Шакко от мыслей о Малыше. Нам нужно ещё выигрывать, чтобы остальным вернуться обратно.

Мы сидели в пещере с тремя божками. Третьего я лично отвернул к стене. Ужин был сытным, но он едва не вышел, когда я поприветствовал сэнсэя, как «старого друга». Надо всё-таки запомнить, что выражение «старый друг» вовсе не для сэнсэя. Его удар по животу был короток, резок и очень силен. До сих пор побаливает.

Сэнсэй уже сказал, что за нашим «Черным Кумитэ» следят очень солидные люди. И вот этот вот косяк со стороны господина Абэ не остался незамеченным. Вроде как очень большие деньги крутятся вокруг игры.

Но меня сейчас интересовало вовсе не это. Я спрашивал про другое.

— А что творится? — вздохнул сэнсэй. — Уехали мы из Японии. «Вокзал мечты» перебрался в Россию. Все наши работники уехали с нами. Даже те, кто был с детьми и семьями, тоже перешли на новое место. Стоило мне только сказать, что это твоё повеление, как тут же все подхватились и в течение суток собрались.

— Прямо-таки все? — покачал я головой.

— Вот все как один. Люди тебе верят, мой ученик.

— И как же встретили? Не побоялись ехать в страну, против которой начали войну «цивилизованные» страны?

— Не побоялись. Твои люди умеют читать, а значит, умеют думать. В России нас встретили с уважением. «Старую гвардию» пристроили к месту. Теперь они все будут обучать великовозрастных бойцов. Названия оставили старые. То есть в Росси теперь будут школы: «Разящий Ветер», «Каменный Дуб», «Пылающая Стрела», «Утренняя Роса» и «Черный Вепрь». И выпускники будут называться Воины Чести.

— Любите вы всё-таки вычурные наименования… — пробурчал я, разливая чай по пиалам.

— Кто мы? — тут же прицепился к слову Норобу.

— Люди, очень ценящие красоту и умеющие любоваться мелочами, — я постарался выкрутиться.

Вроде бы получилось.

— Ладно, — отмахнулся сэнсэй. — В остальном всё идет по придуманному западными чувырлами плану.

— Чувырлами? — переспросил я.

— От тебя словечко узнал. Чего не так-то?

— Да всё так. Сэнсэй, ты это… прости, что тебя втянули по моей вине во всё это…

Норобу посмотрел на меня осуждающим взглядом. Поджал губы. Он сейчас постарался скорчить оскорбленную невинность, но я слишком хорошо его знал, чтобы поверить.

— А передо мной не хочешь извиниться? — спросила Шакко. — Мы с Малышом тоже пострадали.

— Перед тобой? — я недоумевающе посмотрел на неё. — Вообще-то мы с Кацуми рисковали, добывая для тебя Черный Лотос.

— О? Как там Намахагэ поживает? — спросил сэнсэй. — В своё время я тоже попытался добыть его для одной особы, но этот ледяной говнюк… кхм… В общем, не удалось мне добыть тот цветок.

— Да? Великан рассказывал о том, как один человечек умолял его не бить и не делать ему «сливу». Говорит, что сжалился и просто дал пенделя, чтобы Норобу летел дальше, чем видел. Опс, так это он про тебя рассказывал? — захлопал я глазками.

— Чего-о-о? Не было никакого пенделя! Да, потрепал он меня неплохо, но я вел себя достойно и вовсе никого не умолял. А то, что он меня гонял по Горе Слез… Так это всё по молодости было. Мне тогда всего сто двадцать лет исполнилось, — хмыкнул сэнсэй. — Да и с той тян у нас не сложилось, только зря время потерял.

— О как, значит есть такое существо на Земле, которое может справиться с великим и ужасным сэнсэем, — улыбнулся я.

— Намахагэ… — сэнсэй захлопал глазами. — Так он тебе ничего не рассказывал?

— Конечно же нет. Будет он ещё говорить про всякую-разную мелочь.

— Это я-то мелочь? А ну не убегай! Не убегай, я тебе говорю! Ты мне мешаешь!

После получаса веселой беготни по пересеченной местности мы вернулись к столу. Девушки сидели на прежнем месте и начищали костюмы. Кацуми и Шакко. Они словно сошли с умиротворяющей картины, где две красотки несмотря ни на что занимаются своим делом. Как будто и нет вовсе никакого бешенного соревнования и как будто вовсе не погиб вчера наш товарищ.

Просто сидят. Просто чистят костюмы…

Я не перестаю удивляться японцам — такое обычное принятие судьбы. Так надо? Ну, значит, так надо. И пусть будет так. И никакого противления, никакого сожаления. По крайней мере, полное скрывание эмоций от посторонних и жесточайший контроль.

— Набегались? — спросила Шакко, когда сэнсэю удалось навесить мне пару плюх. — Может быть пора подумать, как подготовиться к следующему соревнованию? Какие есть идеи?

— Весьма умное замечание, — кивнул я в ответ. — Мне кажется, что…

— Следующим соревнованием будет что-то связанное с воздухом, — ответил сэнсэй. — Вон, у вас уже стоят боги Огня, Воды, Земли. Значит, следующим будет воздух. Вот против него и следует выстраивать линию обороны и продумывать тактику нападения.

— А может быть Молния? — не смог удержаться я от вопроса.

— Похоже, что я перестарался, когда ударил тебя по голове, — вздохнул Норобу. — В башке у тебя всё перемешалось и всё слилось в сплошную кашу. Если бы не это досадное недоразумение, то ты бы знал, что против стихии Воздуха всегда выступает стихия Огня. Эх, какой же стыд на мои седины — обучать подобного человека. Уж лучше бы я нашего Киоси обучал, и то больше толка бы вышло.

— Ага, толк бы вышел, а бестолочь осталась, — поджал я губы и в этот раз увернулся от резкого шлепка. — Значит, против воздуха будем бороться огнём? Что же, вполне разумно. Огонь сжигает кислород и воздух остается бессилен. Сэнсэй, ты помнишь Гофу Огня?

— Я-то помню, мой забывчивый ученик. А вот помнишь ли ты? — сэнсэй мелко засмеялся, а потом кивнул. — Всё-таки мне приятно, что ты в нужный момент вспомнил про это старое оммёдо. Это доказывает, что мои уроки не пропали даром.

— Сэнсэй, а как мои папа и мама? — подала голос Кацуми.

— Они сначала сходили с ума, но я пообещал доставить тебя обратно в целости и сохранности. Думаю, что их это успокоило. А уж костюм, который мне любезно предоставили господа Окамото, вообще выше всяких похвал, — сэнсэй в очередной раз огладил свой белоснежный костюм, который специально для него приготовили люди клана Окамото.

В нем он походил на белоснежного самурая, который только-только спустился с верхушки Фудзиямы и готов нахлобучивать толпы врагов. Прямо-таки даже захотелось запульнуть какой-нибудь козявкой, чтобы нарушить ослепляющую белизну… Но нет, сэнсэй за это заставит каждый сантиметр тряпочкой проходить.

Я вздохнул и произнес, глядя Кацуми в глаза:

— Сколько хватит моих сил, я всегда буду стоять на твоей защите. Никому не позволю обижать тебя и огорчать. А если я хоть раз нарушу своё обещание…