А Верховному… не дано… никогда не беспокоило… а тут вдруг…

— Вот, клади его сюда! Не бойся, клади… иначе он умрет.

Верховного положили.

Куда?

Мягко.

Как на облаке. И облако же окутывает, опутывает…

— Что с ним, господин? — в голосе Акти звучит искреннее беспокойство. И от этого почему-то тепло… когда Верховному стало интересно, что о нем думает раб?

Это ведь не имеет смысла.

Никакого…

— Он все-таки был стар. И в последнее время подвергался серьезным нагрузкам. Контакт со мной — испытание. Чудо, что он вовсе дотянул… я старался помочь телу, но, к сожалению, я не всемогущ.

И Маска… печален?

Разве?

— Передача данных усилила нагрузку на организм. И какой-то из сосудов не выдержал.

— Мозговой удар.

— Толковый мальчик.

— Он… умрет?

— Тебе жаль?

Интересно, если Акти способен слышать Маску и говорить с ней, то Маска… спала с лица? Или нашла иного носителя? Или вошла внутрь этого сооружения?

— Он был добр ко мне.

— Он был твоим хозяином. И случись нужда, он бы убил тебя недрогнувшей рукой.

— Случись нужда, он бы убил любого недрогнувшей рукой… даже её, — теперь в голосе Акти слышалось благоговение. — Но при том он никогда не был ко мне жесток. И заботился. И я не хочу, чтобы он умер.

— Что ж, тогда будем надеяться, что вытянут. Капсулы старые, но сколь вижу, вполне рабочие. Да и поймали мы вовремя. Массовое отмирание клеток мозга не началось.

— Спасибо…

— Не за что. Мне он нужен.

— Для чего?

— Он — социально значимая фигура. Скажем так, на людей проще влиять через людей же. А он способен влиять на многих.

— Чего ты хочешь? От людей?

— Сберечь их, — Маска ответил не сразу. — Эти… нынешние люди… совсем не те, с которыми когда-то я начинал путь. И все же в массе своей прежние. Это меня в вас удивляет. Вы умудряетесь меняться, но в то же время сами остаетесь неизменны в страстях своих.

— Простите, господин, я не понимаю. Я лишь раб, а это все слишком сложно.

— Ничего, мальчик, со временем разберешься. Пока мне надо, чтобы ты кое-что сделал… конечно, я успел перебраться на цифровые носители, но в биологическом имелись свои преимущества. Сейчас мы с тобой пойдем готовить убежище… да и в целом попробуем навести порядок и связь установить. Вдруг да Система очнулась.

Сон наплывал.

Накатывал мягкими волнами. Одна за другой, волны набегали, укрывая Верховного, отделяя его от мира. И он поддался этому чувству покоя. Он позволил волнам размыть себя.

А себе — вернуться.

В прошлое.

В то, где он, мальчишкой, стоял на вершине пирамиды, с трепетом ожидая знака. Тогда его переполняло чувство… покоя?

Счастья?

Предвкушения?

И веры в чудо. Он знал, что Боги есть. И что они там, за чертой, смотрят на Верховного. Что готовы отозваться на голос его.

И он сам же улыбался.

Себе…

А потом, верно, боги все-таки снизошли, если все переменилось. И пред внутренним взором Верховного предстал, пусть не весь мир, но эта старая пирамида.

Узкая шахта, по которой он спустился.

Зал.

Коридор.

И комната, где Акти застыл над пультом. Его руки двигались несмело, он явно боялся сделать что-то неправильно, но все же превозмогал свой страх. Пальцы Акти касались серебристой поверхности, и та, повинуясь, оживала.

Раз за разом.

А следом оживало и само это место.

Теперь Верховный видел.

Коридоры и лестницы.

Уровни, уходившие ниже и ниже, связанные друг с другом и со многими иными. Каменный муравейник, опустевший за ненадобностью, но готовый принять в себя людей-муравьев. Какой огромный… этот город уходил вниз и в стороны. Дома-пещеры соединялись, выбрасывая русла улиц.

Верховный видел шахты воздуховодов.

Сложные системы, в которые возвращалась жизнь, и оживающую гору, что, раскрываясь многими ртами, делала вдох, втягивала иссушенный жаром летний воздух, загоняя его по жилам ниже, туда, где этот воздух выместит иной, наполненный сыростью и серостью.

Гудение расползалось.

Растекалось.

И на подземных улицах одна за другим вспыхивали шары искусственных солнц. Они давали свет столь яркий, что он поневоле соперничал с дневным, что тоже было чудом.

Странным.

Страшным.

Но поток унес Верховного дальше. Ниже. Туда, куда устремлялись железные трубы, раскрывающиеся в подземную реку.

Озеро.

Воды было много. Она, истомившаяся, пыталась пробить новый путь, но не вышло. Но теперь массивные створки ворот распахнулись, туго, со скрипом, ибо заросли они, склеились. Однако сила Древних привела механизм в движение. И вода обрела свободу. Она с готовностью пошла по новому руслу, пробуждая к жизни новые же механизмы.

Вода наполняла чаши бассейнов, и Верховный откуда-то знал, что те огромны.

И подсвеченная изнутри, вода мерцала. А потом темнела, ибо незримая сила выпускала в нее нечто… нечто важное.

Жизнь.

Будущую жизнь.

И надежду.

Верховный улыбнулся бы, если бы мог. Но тело его больше ему не принадлежало. Впрочем, что-то, должно быть очередной удивительный механизм, все же не позволял умереть. Да и боль почти прошла. А может, Верховный просто-напросто забыл о ней, как о чем-то незначительном.

Что есть боль, когда ему позволено было видеть, как меняется мир.

И в кои-то веки — к лучшему…

И выходит, что не зря тот мальчишка на вершине пирамиды всматривался в небеса. Боги все же откликнулись на его молитвы.

Глава 39

Ирграм

Что сказать. Изнутри эта башня, если он оказался все же в ней, мало чем отличалась от подземелий. Разве что и потолок, и стены, и пол были одинакового ровного белого цвета. И цвет этот, следовало признать, изрядно раздражал.

Гладкая поверхность поблескивала и норовила отразить Ирграма. А еще в ней плодились тени, и он поневоле замирал всякий раз, готовясь отразить нападение. Однако затем понимал, что это лишь тень, и шел дальше, до нового отблеска.

— Да чтоб вас всех! — выругался Ирграм.

— Несанкционированное проникновение, — ответили ему со стены. Голос был равнодушным и незнакомым. Ирграм попятился, потому как за подобным предупреждением ничего хорошего последовать не могло. — Идентификация объекта затруднена…

Он рассыпался туманом.

И голос повторил.

— Идентификация объекта затруднена… требуется идентификация…

Ирграм заставил себя остановиться, хотя почти уже решил отступить. Спокойно. Это белое место действовало на нервы и мешало думать. Надо просто принять обличье.

И он снова примерил маску Древнего.

Остановился.

Протянул руку, касаясь стены. И почти не удивился, когда на ней возникло знакомое черное окно.

— Идентификация пройдена. Добро пожаловать…

Дальше Ирграм не слушал.

Он свистнул, подзывая к себе рытвенника.

— Обнаружен неидентифицируемый объект…

— Это со мной, — ответил Ирграм в никуда.

— Объект потенциально опасен.

Рытвенник оскалился и тявкнул, явно несогласный с подобным определением. Потенциально… нежить априори опасна. А эти…

— Со мной, — Иргам положил руку на загривок. — Объект… отметить. Рытвенник.

— Объект идентифицирован. Объект закреплен…

Все-таки слегка странно разговаривать с пустым пространством. А еще хотелось бы понять, где Ирграм находится. И с Розой связаться не мешало бы.

— Где я нахожусь? — поинтересовался Ирграм. И тотчас от стены отделилась знакомая иллюзия. Ага, это, надо полагать, план этажа… если так, то этаж был приличным. В центре проходила шахта…

— А общий?

Иллюзия изменилась.

Так и есть, башня. Ирграм вблизи её не видел, но вынужден был признать, что выглядит башня весьма впечатляюще. Впрочем, внешний вид интересовал его постольку поскольку. Зато теперь понятно, что он находится где-то на середине. И судя по всему, чтобы добраться до пункта управления, надо подняться наверх.