- Не я его убил.

- О, об этом расскажешь позже… больно неоднозначная информация, - маг огляделся и вдохнул горький воздух. – Ох уж эта вонь… много сожгли?

- Больше сотни.

- Не так и много.

- Будут еще.

- Несомненно. Тем оно интереснее… будь добр, проводи. Полагаю, моя дорогая невеста…

Это он про кого?

- …не удержалась и решила устроить лазарет?

- Невеста?

- Протекторат с пониманием отнесся к моему… предложению.

Или к требованию?

Хотя… Миара – еще тот подарок. Одаренный со всех сторон. И что бы там они ни говорили про обряды, справится с нею не всякий.

- Хорошая, умная девочка. Сильная. Но слишком эмоциональна, - маг остановился перед лестницей. – Что ж, работы здесь немало. Идем.

И бегом поднялся по ступеням. А ведь не скажешь, что хромой.

- Невесты? – переспросил Миха шепотом.

- После, - Винченцо держал шкатулку обеими руками. И пальцы побелели то ли от злости, то ли от натуги. – Но если протекторат и вправду признан Советом, то он вправе распоряжаться всем имуществом рода.

Это они зря, конечно.

Очень зря.

- Идем, - Винченцо развернулся. – Не стоит оставлять их наедине.

Его правда.

А все равно не успели.

Для хромого Карраго двигался слишком уж шустро. Они только подходили к залу, когда раздался вопль, полный возмущения.

- Ты! – голос Миары прошел сквозь стены. – Что ты… себе позволяешь?! Гребаный хромой ублюдок!

Маг стоял в дверях. В черном одеянии, с красным плащом, который оказался слишком длинным и оттого слегка волочился сзади. В берете, с которого свисало фазанье перо.

Он мог бы выглядеть смешным.

Мог бы.

- Ты… ты их убил! – Миара шла навстречу. Медленно.

Она сгорбилась. И руки, свисавшие вдоль тела, теперь казались чересчур уж длинными. Они покачивались, и сама она, исхудавшая, тоже покачивалась.

А над ней плясало, переливаясь всеми оттенками радуги, облако силы.

Дикарь заворчал, наполняясь какой-то первобытной яростью. Потому что…

- Всех убил!

Всех?

И Миха понял то, что Дикарь осознал сразу. Всех? Здесь же было… люди были. Много людей. Всех, у кого находили признаки болезни, приводили сюда.

Мужчины.

Женщины. Старые и молодые. Даже дети. С родителями вместе, потому что кто оставит детей вот так.

- Они и без того были мертвы, - мага тоже окружал ореол силы, Миха чувствовал его. И Дикарь тоже. – К чему тратить силы на мертвецов.

- Это не тебе решать.

Еще шаг.

Она близка. И страшна. Настолько, что теперь, пожалуй, Миха верит Дикарю. Дух смерти выглядит именно так. Он темноглаз и жуток.

- Боюсь, что именно мне.

Миара остановилась у тела.

- Ей стало легче. Сегодня ей стало легче. Язвы начали зарубцовываться…

- Временно. Порой имеет место необъяснимый прилив сил, вследствие чего создается иллюзия выздоровления. Как бы то ни было, от этой болезни нет лекарства.

- Ты урод.

- А ты – почти мертва! - рявкнул маг. – Ты иссушила себя! Раз за разом выплескивала свой дар. Чего ради? Продлить существование… чье? Этих вот?

Он обвел руками.

- Это люди, - Миха произнес это вполголоса.

Маг услышал.

Точно услышал. Такие ублюдки все слышат. Но не обернулся.

- Я бы еще понял, будь ты связана договором. Словом. Или имел место эксперимент…

- Хватит с меня экспериментов, - она остановилась в трех шагах. – И я скорее сдохну, чем выйду за тебя замуж.

Она прикрыла глаза.

И сила успокоилась.

Улеглась.

- Боюсь, выбора у тебя нет. Твой род…

- Может идти в задницу, - спокойно ответила Миара. – Вместе с Советом. И их премудрыми рекомендациями. С… с кем ты там еще договорился? Хотя… какая разница. Все. Все в задницу.

И развернулась.

- Ты не смеешь…

А вот теперь мага, кажется, пробрало.

- У меня есть печать! – он вскинул руку. – Ты обязана подчиниться! Ты не смеешь нарушить… клятву… клятва осталась!

Миара опустилась на колени, чтобы закрыть глаза.

Кому? Мужчина? Женщина? Миха, признаться, не разглядел. Да и важно ли это.

- Я прикажу…

- Духи, - тихо сказал Винченцо. – Это все духи виноваты.

- Что?

Маг обернулся. И он определенно был в ярости. А вот на руке его горело алым пламенем колечко. Точнее оно виделось именно, что пламенем объятым.

- Мы тут заболели недавно… - Винченцо погладил шкатулку и протянул её магу. – И прошли дорогой духов. Я вот стал наречие мешеков понимать. А она, похоже, о клятвах забыла. Теперь вообще сомневаюсь, что обряд на нее подействует. Духи… они такие.

- Непредсказуемые, - одними губами произнес Миха.

Но маг обернулся.

И…

Все-таки придется убивать.

Глава 32

Глава 32

Верховный

Верховный сам поднес огонь к чаше, наполненной черным земляным маслом, и когда то занялось, вдохнул едкий горький дым.

Пламя было ровным и в том виделся добрый знак.

Ему отчаянно не хватало добрых знаков. Меж тем он подошел ко второй чаше. К третьей. Факел в руке казался тяжелым, а путь – почти непосильным. И пожалуй, лишь врожденное упрямоство заставляло идти. И еще крепкое плечо того, кто все еще носил имя Мекатл.

Скоро.

Огонь с чаш стекал по каменным руслам, которые тоже наполнили маслом. И оттого во тьме ночной было видно, как медленно неумолимо расползается пламя, охватывая один ярус пирамиды за другим.

И вот уже там, впереди, где-то невыносимо далеко, ночь исторгла еще один костер.

И второй.

Третий.

Вскоре костров стало множество. Они ярко пылали на вершинах малых городских пирамид. Они освещали дворы храмов, ныне по случаю великого праздника открытые для людей. Они изгоняли тьму с площадей. И люди спешили подойти, собрать искру благословенного огня, заключить её в хрупкий плен светильника, дабы с ним принести благо в дом свой.

Когда-то это казалось правильным.

Верховный опустил факел к последней чаше до того, как огненные линии сомкнулись. Успел. Даже дышать и то легче стало.

Нет, никаких правил.

Примета.

Одна из многих.

Где-то там, в городе, загудели трубы, застучали барабаны, открывая праздник. Вылетели во двор танцоры в масках, расписанных лазурью и кровью. Закружились.

Когда-то и он примерял…

Как невыносим давно.

- Пора? – Мекатл явно чувствовал себя неспокойно. Впрочем, как и пленник, которого разложили на камне. И кажется, был он знаком Верховному.

Кто-то из жрецов?

Пожалуй. Многие ныне кровью докажут свою веру.

- Еще рано, - Верховный оперся на сильную руку.

С того дня, когда случилось то, что случилось, минуло семь дней.

Семь долгих дней, за которые ничего-то и не произошло.

Почти.

Но два десятка воинов, верных Владыке Копий, покинули город. Пусть легким будет их путь.

Он поднял голову, но небо ныне оставалось спокойным. Темно. Высоко. И звезд в достатке. И все-то на своих местах. Вон Пастух склонил голову перед Воином, а Дева подняла свое Веретено, от которого протянулась Звездная нить.

Все как… было?

И будет?

Потом, когда Верховного все же не станет? Но пока он есть. Стоит. Дышит. Думает.

О чем?

О том, что веселье в городе набирает силу? И что ряженые бойцы, спеша поразить друг друга ловкостью, достают клинки? Что вот-вот прольется первая кровь?

Или нет?

Или сдержатся, дожидаясь, когда будут выпущены в круг танцоров рабы. Сытые. Крепкие. Получившие надежду на свободу.

Рабов обычно отбирали загодя. Кормили хорошо, ибо нет радости богам в победе над слабым. Учили порой. И обещали свободу.

Что ж, за черту они и вправду уходили к предкам свободными людьми.

Но в этом году Охтли многое изменил. И не случится ли так, что он испортил праздник?

- Не пора ли? – робко спросил Мекатл, явно нервничая.

С чего?

Её благословение было с ним. А прочее… не важно.