- Не я его убил.
- О, об этом расскажешь позже… больно неоднозначная информация, - маг огляделся и вдохнул горький воздух. – Ох уж эта вонь… много сожгли?
- Больше сотни.
- Не так и много.
- Будут еще.
- Несомненно. Тем оно интереснее… будь добр, проводи. Полагаю, моя дорогая невеста…
Это он про кого?
- …не удержалась и решила устроить лазарет?
- Невеста?
- Протекторат с пониманием отнесся к моему… предложению.
Или к требованию?
Хотя… Миара – еще тот подарок. Одаренный со всех сторон. И что бы там они ни говорили про обряды, справится с нею не всякий.
- Хорошая, умная девочка. Сильная. Но слишком эмоциональна, - маг остановился перед лестницей. – Что ж, работы здесь немало. Идем.
И бегом поднялся по ступеням. А ведь не скажешь, что хромой.
- Невесты? – переспросил Миха шепотом.
- После, - Винченцо держал шкатулку обеими руками. И пальцы побелели то ли от злости, то ли от натуги. – Но если протекторат и вправду признан Советом, то он вправе распоряжаться всем имуществом рода.
Это они зря, конечно.
Очень зря.
- Идем, - Винченцо развернулся. – Не стоит оставлять их наедине.
Его правда.
А все равно не успели.
Для хромого Карраго двигался слишком уж шустро. Они только подходили к залу, когда раздался вопль, полный возмущения.
- Ты! – голос Миары прошел сквозь стены. – Что ты… себе позволяешь?! Гребаный хромой ублюдок!
Маг стоял в дверях. В черном одеянии, с красным плащом, который оказался слишком длинным и оттого слегка волочился сзади. В берете, с которого свисало фазанье перо.
Он мог бы выглядеть смешным.
Мог бы.
- Ты… ты их убил! – Миара шла навстречу. Медленно.
Она сгорбилась. И руки, свисавшие вдоль тела, теперь казались чересчур уж длинными. Они покачивались, и сама она, исхудавшая, тоже покачивалась.
А над ней плясало, переливаясь всеми оттенками радуги, облако силы.
Дикарь заворчал, наполняясь какой-то первобытной яростью. Потому что…
- Всех убил!
Всех?
И Миха понял то, что Дикарь осознал сразу. Всех? Здесь же было… люди были. Много людей. Всех, у кого находили признаки болезни, приводили сюда.
Мужчины.
Женщины. Старые и молодые. Даже дети. С родителями вместе, потому что кто оставит детей вот так.
- Они и без того были мертвы, - мага тоже окружал ореол силы, Миха чувствовал его. И Дикарь тоже. – К чему тратить силы на мертвецов.
- Это не тебе решать.
Еще шаг.
Она близка. И страшна. Настолько, что теперь, пожалуй, Миха верит Дикарю. Дух смерти выглядит именно так. Он темноглаз и жуток.
- Боюсь, что именно мне.
Миара остановилась у тела.
- Ей стало легче. Сегодня ей стало легче. Язвы начали зарубцовываться…
- Временно. Порой имеет место необъяснимый прилив сил, вследствие чего создается иллюзия выздоровления. Как бы то ни было, от этой болезни нет лекарства.
- Ты урод.
- А ты – почти мертва! - рявкнул маг. – Ты иссушила себя! Раз за разом выплескивала свой дар. Чего ради? Продлить существование… чье? Этих вот?
Он обвел руками.
- Это люди, - Миха произнес это вполголоса.
Маг услышал.
Точно услышал. Такие ублюдки все слышат. Но не обернулся.
- Я бы еще понял, будь ты связана договором. Словом. Или имел место эксперимент…
- Хватит с меня экспериментов, - она остановилась в трех шагах. – И я скорее сдохну, чем выйду за тебя замуж.
Она прикрыла глаза.
И сила успокоилась.
Улеглась.
- Боюсь, выбора у тебя нет. Твой род…
- Может идти в задницу, - спокойно ответила Миара. – Вместе с Советом. И их премудрыми рекомендациями. С… с кем ты там еще договорился? Хотя… какая разница. Все. Все в задницу.
И развернулась.
- Ты не смеешь…
А вот теперь мага, кажется, пробрало.
- У меня есть печать! – он вскинул руку. – Ты обязана подчиниться! Ты не смеешь нарушить… клятву… клятва осталась!
Миара опустилась на колени, чтобы закрыть глаза.
Кому? Мужчина? Женщина? Миха, признаться, не разглядел. Да и важно ли это.
- Я прикажу…
- Духи, - тихо сказал Винченцо. – Это все духи виноваты.
- Что?
Маг обернулся. И он определенно был в ярости. А вот на руке его горело алым пламенем колечко. Точнее оно виделось именно, что пламенем объятым.
- Мы тут заболели недавно… - Винченцо погладил шкатулку и протянул её магу. – И прошли дорогой духов. Я вот стал наречие мешеков понимать. А она, похоже, о клятвах забыла. Теперь вообще сомневаюсь, что обряд на нее подействует. Духи… они такие.
- Непредсказуемые, - одними губами произнес Миха.
Но маг обернулся.
И…
Все-таки придется убивать.
Глава 32
Глава 32
Верховный
Верховный сам поднес огонь к чаше, наполненной черным земляным маслом, и когда то занялось, вдохнул едкий горький дым.
Пламя было ровным и в том виделся добрый знак.
Ему отчаянно не хватало добрых знаков. Меж тем он подошел ко второй чаше. К третьей. Факел в руке казался тяжелым, а путь – почти непосильным. И пожалуй, лишь врожденное упрямоство заставляло идти. И еще крепкое плечо того, кто все еще носил имя Мекатл.
Скоро.
Огонь с чаш стекал по каменным руслам, которые тоже наполнили маслом. И оттого во тьме ночной было видно, как медленно неумолимо расползается пламя, охватывая один ярус пирамиды за другим.
И вот уже там, впереди, где-то невыносимо далеко, ночь исторгла еще один костер.
И второй.
Третий.
Вскоре костров стало множество. Они ярко пылали на вершинах малых городских пирамид. Они освещали дворы храмов, ныне по случаю великого праздника открытые для людей. Они изгоняли тьму с площадей. И люди спешили подойти, собрать искру благословенного огня, заключить её в хрупкий плен светильника, дабы с ним принести благо в дом свой.
Когда-то это казалось правильным.
Верховный опустил факел к последней чаше до того, как огненные линии сомкнулись. Успел. Даже дышать и то легче стало.
Нет, никаких правил.
Примета.
Одна из многих.
Где-то там, в городе, загудели трубы, застучали барабаны, открывая праздник. Вылетели во двор танцоры в масках, расписанных лазурью и кровью. Закружились.
Когда-то и он примерял…
Как невыносим давно.
- Пора? – Мекатл явно чувствовал себя неспокойно. Впрочем, как и пленник, которого разложили на камне. И кажется, был он знаком Верховному.
Кто-то из жрецов?
Пожалуй. Многие ныне кровью докажут свою веру.
- Еще рано, - Верховный оперся на сильную руку.
С того дня, когда случилось то, что случилось, минуло семь дней.
Семь долгих дней, за которые ничего-то и не произошло.
Почти.
Но два десятка воинов, верных Владыке Копий, покинули город. Пусть легким будет их путь.
Он поднял голову, но небо ныне оставалось спокойным. Темно. Высоко. И звезд в достатке. И все-то на своих местах. Вон Пастух склонил голову перед Воином, а Дева подняла свое Веретено, от которого протянулась Звездная нить.
Все как… было?
И будет?
Потом, когда Верховного все же не станет? Но пока он есть. Стоит. Дышит. Думает.
О чем?
О том, что веселье в городе набирает силу? И что ряженые бойцы, спеша поразить друг друга ловкостью, достают клинки? Что вот-вот прольется первая кровь?
Или нет?
Или сдержатся, дожидаясь, когда будут выпущены в круг танцоров рабы. Сытые. Крепкие. Получившие надежду на свободу.
Рабов обычно отбирали загодя. Кормили хорошо, ибо нет радости богам в победе над слабым. Учили порой. И обещали свободу.
Что ж, за черту они и вправду уходили к предкам свободными людьми.
Но в этом году Охтли многое изменил. И не случится ли так, что он испортил праздник?
- Не пора ли? – робко спросил Мекатл, явно нервничая.
С чего?
Её благословение было с ним. А прочее… не важно.