— Пусть идет, — Дикарь смотрел на дорожки. — В самом деле… тут все равно не получится разобраться с наскока. Сомневаюсь, что где-то есть кнопка, которая возьмет и решит все проблемы разом.

— А жаль…

— И как надолго мы тут застряли, не понятно. Поэтому и вправду стоит осмотреться. Хотя бы на этаже. Джер?

— Нам туда, — барон повернулся и взял невесту под руку. — Он прав. Нельзя спешить. Да и система пока не готова… пойдем, посмотрим, как тут и что… погоди. Свет нужен.

Свет вспыхнул и сразу. Едкий. Яркий до того, что Винченцо ослеп. И судя по ругани, не он один.

— Убавить! Тут… тут все включилось. Извините!

— Вот поэтому, — донесся на диво спокойный голос. — Разбираться надо не спеша… а то нажмем чего-нибудь, а потом будем искать, куда половина континента подевалась.

Зрение возвращалось постепенно.

Перед глазами плавали пятна, зеленые и синие, местами и красные, словно кровяные. Но за ними проступали и вырисовывались очертания коридора.

Узкий.

Длинный. Слегка изогнутый, но изгиб небольшой, потому в глаза не бросается. Скорее всего коридор замыкается в кольцо, но диаметр его велик. По одному краю — пол или то, что полом являлось, по другому — стена. Чуть дальше в ней виден проем.

Еще один коридор?

Винченцо смахнул слезы и проморгался.

— Чтоб вас всех… — Миара прищурилась.

А светится потолок, тонкими длинными линиями, расположенными довольно близко. На первый взгляд они сливаются, и свет кажется сплошным. Но стоит глазам привыкнуть, и линии разделяются.

— Вот… идите вдоль… тут указатель… жилые модули, — мальчишка выглядел донельзя смущенным.

— Все пойдем, — Дикарь тоже щурился, и на пыльных щеках пролегли дорожки от слез. Одну и смахнул. — Безопасно или нет, но проще все вместе осмотреть. Дождаться, когда процесс этот завершиться, а там уже…

Он говорил спокойно, мягко, убеждая не столько мальчишку, который и сам устал изрядно, сколько мешекскую императрицу. Та то сжимала кулачки, явно с трудом сдерживая ярость, то разжимала.

Ей вот явно не хотелось осматриваться. Ей хотелось совершить подвиг.

Или что-то вроде.

— Сердце бога лежало здесь сколько? Сотни лет? Если не больше. И пару часов ничего не дадут, — продолжил Дикарь. — Ему. А нам отдых нужен. Да и разобраться стоит… вдруг это сердце забрать невозможно. Или требуется особый доступ. Или еще что-то. Вдруг нас просто ликвидируют, если мы сунемся?

Мысль была неприятно, но логичной.

Родовые сокровищницы защищали. В том числе и от похитителей, каковыми они все и являлись в глазах создателя башни.

— Поэтому не спешим… давай… и тебе помыться не мешало бы. Вот мир спасать — дело нужное, но не обязательно…

Но девочка упрямо мотнула головой. И топнула.

— Ждать. Здесь. Быть тут…

Вздохнул Джер.

А Дикарь молча подхватил девчонку и забросил на плечо.

— Надо, — сказал он. — Надо, надо умываться по утрам и вечерам…

В этом было что-то донельзя безумное. И свет на потолке мигнул, сделавшись немного ярче, а потом наоборот, тусклее… линии слились, чтобы разделиться на несколько, весьма явных и протянувшихся в одном направлении. А на полу, повторяя узор, протянулись серебристые дорожки.

— Пустить! — возмущенной пискнула Ица. — Ты не сметь…

— Еще как сметь, — Дикарь зашагал. — Хватит дурить. И делать надо, что говорят…

— Я… я сам! Пойти!

— Другое дело, — он остановился и сбросил Ицу с плеча, правда, аккуратно, и подхватил, не позволяя упасть. — Упрямство на пустом месте никому ничего хорошего не приносило.

Коридор действительно изгибался, пусть поначалу изгиб этот и не был заметен. Главное, что и стены повторяли его. А стоило приблизиться, как на ближайшей возник провал. Причем края его были гладкими и тоже светились.

— Мне… сюда? — Миара осторожно приблизилась, но внутрь заглядывать не спешила. — А свет где?

— Думаю, что свет загорится, как только ты войдешь, — Дикарь первым заглянул в проем и свет действительно вспыхнул. — Так и есть… на датчиках.

— Чего?

— Такие… устройства. Улавливают движение. И свет включают. Когда человек входит, свет загорается. А когда выходит, то гаснет. Удобно.

— А если я лягу? — Миара все же решилась. — Книгу почитать? А они решат, что никого нет. Мне что, теперь ходить и читать?

— А ты с собой много книг прихватила? — не удержался Карраго. И тоже вошел.

Барон прислонился к стене. И выглядел он… бледновато.

— С тобой все хорошо? — Винченцо подошел к мальчишке. Так и есть. Кожа под пылью почти белая, да и глаза запали, черты лица заострились.

Джер приоткрыл глаза.

— Давит, — пожаловался он, коснувшись венца на лбу. — Сильно… и голова болит.

— Миара! — собственный голос казался громким, но он потонул в пространстве башне. — Карраго, чтоб вас…

Целители.

У семи нянек дитя… два великих целителя, которые не видят, что под носом происходит.

— Чего? — Миара появилась первой.

И нахмурилась.

Потом нахмурилась сильнее. А мальчишка, чуть пошатнувшись, оперся на стену, а потом по стене и съехал.

— Да чтоб тебя… Вин, держи его. Карраго!

— Дорогая, на слух я пока… — он не договорил, как-то вдруг сразу подобравшись. — Так, что у нас тут… нет, радость моя злобная, давай я сам… в другой раз я тебе позволю все, что захочешь, но сейчас… обрати внимание, стандартное плетение во многом хорошо…

Джер закрыл глаза.

Он дышал. И кажется, вполне ровно. Сердце тоже билось. Винченцо взял его за руку, убеждаясь, что да, сердце работает ровно. А что дыхание неглубокое, так…

— … но его чувствительность в ряде случаев оставляет желать лучшего. Оно рассчитано на усредненного пациента и целителя тоже усредненного.

Пальцы Джера сжали руку.

И глаза открылись.

— П-пригляди з-за ними… голова что-то…

— Болит? — заботливо поинтересовался Карраго. — А это потому что у тебя в ней кровяной сгусток. Махонький… видишь?

— Мозговой удар? — мальчишка подобрался и даже попытался встать, но тут уж Винченцо не позволил. Он надавил, заставляя барона опуститься на пол, на грязную сумку, которую заботливо сунули ему под голову. — У меня нет…

— Пока нет, — Карраго положил пальцы на глаза. — И не будет… мы ведь тут, верно? А я не позволю какому-то там… сейчас, дорогая, необходимо уточнить… смотри, на третьем витке пропускаешь… да, выходишь не на завершение, а на новый круг по расширяющейся спирали. И задача здесь — удержать потоки ровно. Вот так, умница… ты всегда была сообразительной, еще бы характер другой… не фырчи… концентрируйся. И давай осторожно на завершение. И теперь смотри…

— Еще есть!

— Говорю же, умница… отмечай. Ставь локальные метки… и не спеши. Пока сгустки маленькие… и да, их можно развеять…

— Он умереть? — Ица опустилась на колени и требовательно дернула Миару за рукав.

— Не мешай им, — попросил Винченцо. — Если кто и сможет что-то сделать, то они. Поэтому пусть делают. Понимаешь?

— … но дело не в них. Нужно отыскать причину. Кровяные сгустки у человека столь юного не появляются без причины…

Кивок.

И ерзание. Ица подвигается поближе и, вытащив грязную тряпку, которая в иной жизни могла бы считаться носовым платком, вытирает со лба пыль, смешанную с потом и кровью.

— И если не найти причину, то мы так и будем сидеть и развеивать…

— Вот эта штука, которая в его голову вошла, может быть причиной? — Миара протянула девчонке второй платок, который был мало чище первого. — Сотри, пожалуйста, кровь у висков. Там, где эта… вещь крепится.

Ица не сразу принимает платок.

Но приняв, сосредотачивается на деле. А Миара давит вздох. Да, правильно, Винченцо тоже знает, что порой человека нужно просто занять.

Это не от сочувствия. Сочувствовать Миара не способна. А вот убрать потенциальную помеху — в её характере.

— Несомненно… я удивлен, что наш дорогой юный пациент вовсе жив, обрати внимание… если ты еще не обратила. Оно воспринимается единым целым. Его нервная система словно бы продолжается в артефакт… и он становится частью этой системы.