- Да… - человек вернулся к ящику, на котором и сидел. – Магам веры нет. Лживые твари. Я так господину и сказал. Да разве ж он послушает?

Ирграм замер, опасаясь разрушить то непонятное чародейство, которым пользовался жрец. А он ведь пользовался! Иначе разве стал бы наемник вообще разговаривать.

Пальцы жреца шевелились.

Взгляд его был слегка рассеян. Но при том выглядел жрец весьма обеспокоенным.

- Я видел твоего господина. Он могуч.

- Надо ему оно было? Нет же… с магами связался… это все она, хитрая тварь… скромница… я ему говорил, что от мажьего ублюдка добра не жди. А он злился. Как же. В жены взял. Хорошую жену извел за ради этой сучки. Ему обещали, что детей родит сильных. С даром. У господина тоже дар был, но слабый. Поверил…

С каждым словом человек говорил все тише и тише.

- А она его предаст! Только и смотрит, как бы в спину ударить… нет веры, никакой веры нет…

Ирграм поглядел на жреца и тот покачал головой и глаза закрыл.

Наемник же встрепенулся и выругался. А потом выглянул из шатра. Запахло силой. И кровью. Кровью – особенно ярко, да и силу Ирграм чувствовал шкурой, разлитую в воздухе, едкую. Она обжигала и заставляла то вздрагивать, прижиматься к грязному полу, то вскидываться и скалиться, пытаясь напугать невидимого соперника рыком.

- Тише, друг мой, тише, - жрец протянул сквозь прутья руку. – Думаю, тебе стоит сделать глоток крови.

Ирграм заворчал.

- Сейчас. Я не уверен, что происходит, но мне кажется, что собственный разум тебе пригодится.

Запястье было смуглым и грязным, как и жрец, как и сам Ирграм. Но клыки пробили кожу. И рот обожгло кровью. Она показалась столь горячей, что Ирграм едва не выплюнул её. Но он заставил себя сделать глоток. И еще один.

И стало легче.

Безумие отпустило, как и страх перед бушевавшей вовне бурей.

Ирграм с трудом заставил себя отпустить руку.

- Спасибо, - просипел он. И в горле запершило. – Я… становлюсь зверем. Кажется. Но, может, и к лучшему. Был я тоже не человеком.

Жрец слегка наклонил голову.

А потом все затихло.

Эхо силы стремительно таяло, а с ним и переполнявшее Ирграма возбуждение, которое сменялось обычною уже апатией. И он лег, свернулся клубком, прикрыл глаза, надеясь, что все-таки сумеет провалиться в сон. И почти получилось. Сквозь полудрему он слышал крики и голоса, далекие, но с нынешним его слухом Ирграм, пожалуй, мог бы различить каждое сказанное слово, если бы было желание.

Желания не было.

И он лежал.

Вот вскочил стражник. И поклонился.

- Ты не спишь, - спокойно произнес Алеф.

- Нет, - Ирграм открыл глаза и сел. – Дремлю. Здесь нечем больше заняться.

Выглядел Алеф Великий несколько… потрепанным? Пожалуй. И раздраженным до крайности.

- Ты мне нужен.

От него пахло кровью и болью. А еще слабостью. И эта нота, непривычная, заставляла Ирграма принюхиваться, приглядываться, отмечая малейшие несуразности.

Свежую кровь на шее.

И шрамы, уже затянувшиеся, но все одно выступавшие белесыми рубцами. Неловко подвернутую руку. Грязь на обычно белоснежной рубахе. И на лице. След ожога на шее, который до сих пор не затянулся, но выпустил россыпь водянистых пузырей.

Неужели Алеф Великий настолько исчерпал себя, что не справился с этакой малостью, как ожог.

- Все оказалось несколько сложнее, чем я предполагал, - Алеф стоял, скрестив руки на груди. – И не то, чтобы я не могу вовсе обойтись без твоей помощи. Но с нею будет однозначно легче.

- Думаешь, я стану помогать? – Ирграм оскалился.

- Думаю, это в твоих интересах. Или тебе нравится здесь?

- Нет.

- Видишь, признание проблемы – первый шаг к её решению.

Алеф коснулся замка.

- Выходи. Тебе принесут воду и свежую одежду. Поторопись. Будет печально, если он все-таки умрет.

И повернулся спиной.

Это не знак доверия, не стоило обманываться. Скорее уж Алеф не считает его, Ирграма, опасным. Ну да, что его дар по сравнению с благородной кровью?

Да и сам Ирграм… он всегда был трусом.

И слабым.

И… ничего не изменилось. Разве что на руках появились когти, а во рту клыки, которые неприятно давили на губы. Но ничего, Ирграм привык. Главное, что клыки от трусости не избавили.

Он выбрался из клетки боком, неловко как-то, и долго стоял, пытаясь вспомнить, каково это, стоять на двух ногах.

Принесли воду.

И еще одежду. Ирграм ощущал страх, исходивший от людей. И где-то даже понимал его.

- Я вернусь, - сказал он жрецу, что наблюдал за происходившим молча. – Я не оставлю тебя здесь. И если… вдруг… ты обещал мне быструю смерть. Если иначе не выйдет, я отвечу тем же.

Жрец чуть склонил голову и сказал:

- Спасибо.

- Что мне нужно знать? Важно? И… просто?

- Не спеши. Жди.

- Чего?

- Она придет. И тогда ей нужны будут верные слуги.

Понятно, что ни хрена не понятно. И это злит. Но Ирграм привычно уже давит в себе злость, что получается, хотя и не сразу.

- Помни, что ты человек.

Он постарается.

Его ждут. Слуга, вжимающий голову в плечи, и пара наемников, до того мрачных, что сразу возникают опасения. Там, снаружи, солнце. И Ирграм жмурится, до того ярок его свет. Он даже делает шаг, испытывая преогромное желание спрятаться под сенью шатра, но останавливает себя.

Слуга спешит.

Он старается не смотреть на Ирграма. Вокруг пахнет смертью. Гарью. Пеплом. Кровью. Болью. Кто-то кричит долго и протяжно, но крик обрывается. И люди вздрагивают. Наемники сжимают оружие, но, кажется, отдают себе отчет, что оно не поможет.

К счастью, идти недалеко. Эти три шатра стоят, касаясь друг друга тонкими стенками. Заговоренный шелк гладок и переливается на солнышке. Алые и желтые цвета его кажутся до отвращения яркими, неуместными.

У главного входа застыл голем.

Небольшой.

И Ирграм не видел его прежде. Длинное звериное тело, поросшее жестким волосом. Мускулистые лапы с внушительного вида когтями. Львинообразная голова. Морда чуть вытянута. Клыки выглядывают из-под верхней припухшей губы. Скорпионий хвост загибается, и тонкое жало, такое глянцевое, блестящее, почти касается макушки.

Наемники отступают.

Слуга еще больше сжимается. Стало быть, из местных, непривычный к големам.

- Заходи, - голос Алефа доносится из шатра. – И поспеши, пока я не решил, что ты слишком медлителен и ни на что не годен.

Голем провожает Ирграма взглядом. Глаза у него желтые и по-совиному круглые, и в этой желтизне почти не различима узкая полоска зрачка.

- Ваша новая работа?

- Не моя. Мне некогда заниматься подобной ерундой, но матушка почему-то решила, что мне нужна охрана, - в шатре к запаху крови добавлялся другой, едкий, травянистый.

Зелий.

- Займись инструментом, - Алеф махнул куда-то в угол. – К сожалению, мой помощник оказался слишком медлителен и туп. Он позволил себя убить.

Алеф слегка поморщился.

Стол.

И человек на столе. Изломанный, покрытый коркой сажи и спекшейся крови. Обгоревшая кожа лохмотьями. И лица почти не различить.

Почти.

Ирграм отворачивается. Ему ли лезть в эти дела? А инструмент неплох. Алеф всегда выбирал лучшее. И на узорчатом столике поблескивали сталью хирургические и ампутационные ножи. Скальпели. Ножницы. Иглодержатели и иглы. Зажимы. Зонды. Шпатели и расширители. Лигатуры.

Пальцы касались стали, и отпускало.

Ирграм успокаивался.

Ему случалось ассистировать прежде.

Пилы.

Щипцы.

Долото.

Совершенные очертания. Завораживающие.

Слуга, тихий и молчаливый, явно прибывший вместе с Алефом, подал раствор для мытья рук.

Сам же маг склонился над телом. Повернул голову влево. Вправо. Приоткрыл рот, коснувшись затянутых черной пленкой зубов.

- Он жив, - зачем-то сказал Ирграм.

- Без тебя знаю. Надо решить… - Алеф задумался. Он продолжал осмотр, осторожно, даже трепетно касаясь тела. И вовсе не потому, что не желал причинить боли. О чужой боли он никогда не думал.