Он так сильно бил лбом по земле, что вскоре его голову окутало пыльное облачко. На ушах остались стебельки прошлогодней травы.

— Ладно-ладно, ты покайся, пожалься и попроси прощения. Сэнсэй отходчивый, побьет и простит, — улыбнулся я.

— Босс! Не надо! Поговори с ним! Он же мне что-нибудь сломает!

— Тануки, будь самураем! — прикрикнул я на него. — Если выбрал свой путь служения, то иди по нему с честью и достоинством!

— Ага! Иди… — шмыгнул носом Киоси. — А как идти-то, если ноги будут сломаны? Босс, поговори с ним! Я тебе буду всю жизнь должен…

— Ты мне и так должен больше, чем американцы всему миру, — буркнул я.

— Изаму-кун! А почему Киоси в твоих ногах валяется? — раздался голос Кацуми.

— Да потому, что ему очень не хочется получать люлей от сэнсэя за свои проказы, — честно сдал я Киоси.

— Утида-сан! — взвыл Киоси. — Я знаю, ты добрая и ласковая! Другую девушку мой босс и не взял бы себе в спутницы жизни. Умоляю — скажи боссу, чтобы он заступился за меня перед сэнсэем, а то снова придется ночевать под мостом…

— Подожди, — поднял я руку. — Ты же сказал, что ночевал у друга?

— Ну да, но не сказал, что мой друг ночует под мостом, — тут же нашелся прохиндей. — Исэясу последний из клана Датэ, который уничтожили Матамэ. Ему больше негде жить… За невинную шалость мне тоже пришлось разделить с ним кров и скудную пищу. И это в то время, когда весь прогрессивный мир движется к счастью и стабильности, а молодой тануки вынужден скитаться и ночевать под открытым небом… То есть мостом!

Вот же стервец. Совсем заврался. И ведь как давит на жалость? Каков артист? Даже две слезинки пустил, чтобы они прочертили дорожки на пыльных щеках. Тут явно была закинута удочка на доброту Кацуми. Я бы не повелся на подобное представление.

И ведь сработало!

— Изаму-кун, ну посмотри на него, — Кацуми погладила меня по плечу. — Ведь из-за невинной шалости страдает… Надо бы пожалеть его.

— Пожалеть? — хмыкнул я в ответ. — Чтобы он в следующий раз что-нибудь другое выкинул, ещё хлеще? Ну уж нет, пусть получает по заслугам!

— А-а-а-а! — Киоси снова завыл и начал биться головой о землю.

— Изаму-кун, — Кацуми взяла меня за руку и заглянула в глаза. — Ну пожалуйста…

— Да-а-а! Пожалуйста-а-а-а! — протянул Киоси. — Если девушка с такой невероятной красотой и большим сердцем просит, то ей нельзя отказывать!

Каков пройдоха? Прямо-таки загнал меня в ловушку. И теперь, чтобы не терять лицо перед девушкой "с такой невероятной красотой и большим сердцем", я вынужден буду согласиться. У меня ещё оставался мизерный шанс отделаться от тануки и не вступать в полемику с сэнсэем…

— Киоси, ты должен научиться быть твердым и уметь отвечать за свои проступки, — сурово сдвинул я брови.

— Я обязательно научусь! Вот с завтрашнего же дня и начну! Мне бы только сегодня пережить, — всхлипнул хитрец. — Я клянусь, что исправлюсь! Буду учиться и практиковаться! Мудрее меня вообще никого на этом свете не найдешь!

Кацуми снова погладила меня по плечу и я понял, что придется впрягаться за этого мелкого звездюка.

— Ладно, пошли! Но помни, ты дал обещание не только мне, но и госпоже Утида. Если нарушишь его, то она тебя отмудохает. И это будет покруче, чем у сэнсэя!

Киоси недоверчиво взглянул на Кацуми, а та с самым серьезным видом кивнула:

— Надеюсь, что ты помнишь — я была лучшей в клубе "Оммёдо кудо"! Так что от меня так просто не отделаешься. Выпишу по первое число!

Киоси заморгал с растерянным видом, а я добавил:

— Знаешь, друг, у русских есть такая прибаутка — из огня да в полымя. Вот ты как раз сейчас сделал то же самое и неизвестно, что легче — получить пару плюх от сэнсэя или же словить люлей от Кацуми.

Впрочем, растерянный вид у Киоси был недолго. Он посмотрел на подругу, и явно решил, что если звездюлей от сэнсэя получит сегодня же, то от Кацуми неизвестно когда. Весь мыслительный процесс был виден на чумазой мордашке, а особенно проявился в беспечном взмахе рукой:

— А и ладно! Я согласен!

Всё-таки Киоси успешно упал нам на хвост и увязался с нами в ресторан. Малыш и Шакко только обрадовались такому соседу по столу, мне же оставалось лишь вздыхать, так как трещал Киоси без остановки, попутно успевая набивать рот едой. А ел этот проглот немало. В итоге поговорить с Кацуми не получилось, было только поглощение пищи под аккомпанемент рассказов тануки. Попытки заткнуть ни к чему не приводили — он замолкал на половину минуты, а потом снова начинал.

Чтобы хоть как-то добиться тишины, пришлось даже наступать ему на ногу. После парочки таких наступлений хитрец взял свою тарелку и отсел от меня подальше. Сказал, что ему на прежнем месте кондиционер дует за шиворот.

После ужина я отвез Кацуми домой и попрощался до завтрашнего дня. Киоси не отставал от меня. Он боялся, что я выброшу его из машины и придется идти на базу с понурой головой. Признаться, у меня возникали такие мысли.

Шакко и Малыш посмеивались, глядя на него. Они уже привыкли, что этот прохвост постоянно получал люлей от сэнсэя, правда, согласились со мной, что сейчас тануки перешел все возможные границы дозволенного. И, чтобы не попасть под горячую руку, Малыш и Шакко вылезли за пару километров от базы. Как они сказали: «Прогуляться приятным вечером и подышать свежим воздухом».

Пфф, уж я-то точно знал, каким воздухом они собираются подышать — не напоенным криками боли и ругательствами. А мне что? Мне придется слушать это и стараться отвести от тельца тануки те удары, которые могут его сильно травмировать.

На подъезде к базе я заметил, как над нашим зданием возникла черная тучка. И она очень походила на настроение сэнсэя — может быть даже это сам Норобу упражнялся в природном оммёдо и вызвал эту летающую угольную завесу. Вот вообще не удивлюсь, что как только мы подъедем, так сразу же из тучи выскочит молния и шарахнет по мохнатому непутевому загривку тануки.

— Босс, что-то мне тревожно внутри, — сказал Киоси, тоже заметив черноту над базой. — Может, я ещё раз у друга переночую?

— Киоси, у воина не должно быть страха перед опасностью! — с пафосом откликнулся я. — У него должен быть страх потерять свою честь и своё лицо! Ну, чего ты ссышь? Огребешь слегка, да потом снова будешь беспечно шляться. Или так и будешь всю жизнь бояться сэнсэя?

— Я бы лучше потерял честь, но сохранил лицо, — почесал затылок Киоси. — Эх, кому сейчас нужно это глупое понятие?

Я посмотрел на него. Скривился.

— Собственная честь важнее боли. Если проживешь жизнь с честью, то тебе не стыдно будет взглянуть в глаза той, кто скрывается за рекой смерти Сандзу.

— А если там нет ничего? Если я всю жизнь проживу, ущемляя себя и потакая другим, а за рекой Сандзу и нет ничего?

Я вспомнил Оиву-сан, правительницу загробного мира, и хмыкнул:

— Есть, Киоси, есть. И лучше всё-таки сохранить честь и достоинство, чтобы потом не мучаться вечность… Представь себе чашу весов — сто лет в чести или вечность в муках? Что ты выберешь?

— Ночевку под мостом, — пробубнил Киоси, глядя на тучу.

Я только покачал головой. Как будто разговаривал с каменной стеной и пытался достучаться до неё. Впрочем, со стеной было бы даже проще. Её хотя бы можно было сломать, чего нельзя сделать с твердолобым тануки.

Грозовую тучу увидели не только мы. Мототаксисты попрятались по гаражам и навесам, где стояли их верные железные кони. Площадка между базой и гаражом оказалась пустой. Мне почему-то она напомнила сельскую площадь из фильмов-вестернов. Ту самую площадь, на которой сходятся два ковбоя, чтобы долго и упорно смотреть из-под полей шляп на противника прежде, чем прозвучат выстрелы.

Только перекати-поля не хватало для полного антуража.

Я завел машину в гараж и подмигнул Киоси:

— Приехали. Пошли сдаваться.

— А можно я ещё посижу? Я так пригрелся…

— Перед смертью не налюбуешься сакурой, — наставительно ляпнул я, доставая из багажника футляр с боевым костюмом. — Пошли. Можешь держаться за спиной, в меня-то сэнсэй стрелять в случае чего не будет…